Павел Николаевич Асс и Нестор Онуфриевич Бегемотов представляют. Книга, разбитая на несколько частей, будет публиковаться в блоге пару дней =)
«ШТИРЛИЦ или Как размножаются ёжики»
Предисловие
За окном шёл снег и рота красноармейцев.
Иосиф Виссарионович отвернулся от окна и спросил:
— Товарищ Жюков, вас ещё не убили?
— Нет, товарищ Сталин.
— Тогда дайте закурить.
Жуков покорно вздохнул, достал из правого кармана коробку «Казбека» и протянул Сталину. Покрошив несколько папирос в трубку, главнокомандующий задумчиво прикурил от протянутой спички.
Через десять минут он спросил:
— А как там дела на Западном фронте?
— Воюют, — просто ответил Жуков.
— А как чувствует себя товарищ Исаев?
— Ему трудно, — печально сказал Жуков.
— Это хорошо, — сказал Сталин, — у меня для него есть новое задание…
А за окном шёл снег и рота красноармейцев.
Глава 1
Добрейшей души человек
Низкий закопчённый потолок кабачка «Три поросёнка» был почти чёрным от сажи, стены были изрисованы сценами из знаменитой сказки, в честь которой был назван кабачок. Кормили в кабачке не очень хорошо, поили ещё хуже, но это не отпугивало его завсегдатаев. Отпугивало их другое. С недавних пор в кабачок повадился заглядывать штандартенфюрер СС фон Штирлиц.
Вот и сейчас он сидел у дальнего столика, который был заставлен едой на семерых, а бутылками на восьмерых. Штирлиц был один и никого не ждал. Иногда ему становилось скучно, он вытаскивал из кармана маузер с дарственной надписью «Чекисту Исаеву за освобождение Дальнего Востока от Феликса Эдмундовича Дзержинского» и с меткостью истинного Ворошиловского стрелка расстреливал затаившихся по углам тараканов.
— Развели тут! — орал он. — Бардак!
И действительно, в кабаке был бардак.
Пол был залит дешевым вином, заплеван и завален окурками. Создавалось впечатление, что каждый считал своим долгом если не наблевать на пол, то хотя бы плюнуть или что-нибудь пролить. То и дело, ступая по лужам и матерясь, проходили офицеры. За соседним столиком четверо эсэсовцев грязно приставали к смазливой официантке. Ей это нравилось, и она глупо хихикала. В углу, уткнувшись лицом в салат из кальмаров, валялся пьяный унтер-офицер без сапог, но в подтяжках. Иногда он начинал недовольно ворочаться и издавал громкие неприличные звуки. Два фронтовика, попивая шнапс у стойки, тихо разговаривали о событиях на Курской дуге. Молоденький лейтенантик в компании двух девушек подозрительной наружности громко распинался о том, какой он молодец, и как хорошо он стреляет из пистолета.
Штирлиц отпил из кружки большой глоток пива, поковырялся вилкой в банке тушенки и пристальным взором оглядел окружающую действительность разлагающейся Германии, изредка задерживая взгляд на некоторых выдающихся подробностях снующих между столиками официанток.
— Какие сволочи эти русские, — неожиданно для всех сказал молоденький лейтенантик, — я бы их всех ставил через одного и стрелял по очереди.
В помещёнии воцарилась тишина. Все посмотрели на Штирлица. Штирлиц выплюнул кусок тушенки, встал, и, опрокинув три столика, строевым шагом подошел к зарвавшемуся лейтенанту.
— Свинья фашистская, — процедил он и влепил лейтенанту пощечину.
— Простите, я не совсем понимаю… — пролепетал оторопевший лейтенант.
Штирлиц вышел из себя и, схватив табуретку, обрушил её на голову незадачливому лейтенанту. Лейтенант упал, и Штирлиц начал злобно пинать его ногами.
— Я — русский разведчик Исаев и не позволю грязному немецкому псу оскорблять русского офицера!
Четверо эсэсовцев бросились разнимать дерущихся. Развеселившегося Штирлица оттащили от стонущего лейтенанта и, чтобы успокоить, предложили выпить за Родину, за Сталина.
— Да, — сказал Штирлиц, немного успокоившись. Он выпил кружку шнапса, рыжий эсэсовец с готовностью налил вторую, Штирлиц выпил ещё. Лейтенант стал ему неинтересен.
— Ну как же можно, — шепнул один из фронтовиков рыдающему лейтенанту, — при самом Штирлице говорить такое о русских, да ещё и в таких выражениях! Я бы вас на его месте убил.
— Штирлиц — добрая душа, — вздохнул второй фронтовик, — я помню три дня назад тут били японского шпиона, так все били ногами, а Штирлиц — нет.
— Добрейший человек, — подтвердил первый фронтовик, и они вывели лейтенанта на свежий воздух.
Штирлиц, обнявшись с эсэсовцами, громко пел «Гитлер зольдатен».
Пьяный унтер-офицер поднял голову из салата, обвел зал мутным взглядом и восторженно заорал:
— Хайль Гитлер!
Весь зал вскочил, вскинув руки. Стены задрожали от ответного рёва:
— Зик хайль!!!
А Штирлиц к этому времени уже спал. Снились ему соловьи, русское поле и берёзки. Снились ему голые девки, купающиеся в озере, а он подглядывал за ними из кустов.
Сейчас он спит. Но ровно через сорок две минуты он проснётся, чтобы отправиться в Рейх на свою нелёгкую работу.